Важная информация
Мы в социальных сетях
Ты фотограф? Не зевай!
«Чем отлична художественная фотография от обыденной? Тем, что первая является непосредственным видением окружающего мира фотохудожником, а вторая суть не что иное, как простая, механическая запись явлений». Такое вот определение попалось мне на глаза — определение, с которым невозможно... согласиться. Потому что не может быть механической записи явлений — ну не может! Как говорится, от слова «совсем». Потому что любой человек, который смотрит на мир через объектив фотоаппарата, вступает с этим миром в особые отношения. Даже если он совсем не мастер, даже если снимает скуки ради — все равно каждый случайный «щелк» носит отпечаток личности фотографа, его восприятия жизни, его ощущений от того, что оказалось в кадре. А уж если человек отдал фотографии несколько десятков лет, как всему Алчевску известный Анатолий БОБРУЙКО — тогда все, что он делает, можно смело называть словом «летопись».
Кстати, беспристрастных летописцев тоже не бывает. Не может человек — если он человек — с холодной отрешенностью фиксировать время, в котором живет. Анатолий Бобруйко и не претендует на бесстрастное отношение к людям и событиям.
— Если снимаю человека, для меня важно этому человеку симпатизировать, — говорит Анатолий Васильевич. — Обязательно надо найти контакт, а это не со всеми получалось. Хотя я неконфликтный товарищ, обычно со всеми нахожу общий язык. Когда смотрю на человека в объектив, уже не вижу ничего нового: стараюсь все открытия сделать до съемки, тогда мне с ним будет хорошо работать. Не знаю, почему, мне всегда легко работается со священниками. Но все-таки перед каждой съемкой у меня мандраж: переживаю, вдруг не состыкуются два внутренних мира, две психологии...
А ведь кого только не брал он в кадр... Политики, герои труда, артисты, сам Роман Руденко — Генеральный прокурор СССР, главный обвинитель от Советского Союза на Нюрнбергском процессе! Не правда ли, профессионал с огромным опытом, не утративший способности волноваться, вызывает особенное уважение? Как и мастер, не привыкший считать шедевром все, что делает.
— Удачным бывает один снимок из ста, а то и из тысячи, — признается Анатолий Васильевич. — Сам себя не хвалю никогда. Бывает удовольствие от удачного кадра, но оно быстро проходит: через некоторое время смотрю и вижу — надо было иначе... Но в репортажах дубля нет, секунда, доля секунды решает кадр. Ну, сам виноват: ты фотограф или кто, чего зеваешь?
А когда-то школьника, увлеченного фотографией, больше всего увлекала химия процесса. Родители, видя, что сын с интересом ходит в школьный фотокружок, подарили ему аппаратик «Смена». И ребенок погрузился в то, что казалось таинственным и прекрасным: обработка, проявка, печать и прочее колдовство в темной комнате с красной лампой. Новобранец фотографии обычно «оккупировал» ванную и заранее предупреждал домашних: сегодня, дескать, не занимать! Впрочем, особенно никому не мешал: предпочитал постигать науку по ночам. А наука открывалась очень серьезная. Химия химией, но Толик быстро понял, что хромает в композиции — а значит, надо учиться. Появились книги. Она и сейчас хранится — литература 40-50-х годов, конечно, утратившая актуальность, но расстаться не поднимается рука.
— Учился потихонечку, освоил, что такое золотое сечение и все остальное, — улыбается Анатолий Бобруйко. — Фотографировал друзей, одноклассников, особенно не задумывался, но уже было интересно красиво поставить картинку. Как попало щелкнуть умеет каждый, а я доходил своим умом, как сделать красиво.
После школы он получил хорошую, серьезную и нужную профессию монтажника, но фотоаппарат оставался при нем. Детскую «Смену» заменила «Эстафета», потом классный ФЭД с немецкой оптикой, потом «Зенит»-зеркалка, в котором видоискатель основан на зеркале... Парень стал достопримечательностью Ирминского СМУ.
— Меня начали замечать взрослые, — рассказывает Анатолий Васильевич. — На работе знали, что я уже хорошо фотографирую, просили там поснимать, там репортаж сделать для производства. А потом меня заметили в Стахановском комбинате бытового обслуживания и пригласили на работу. О, это мое! До сих пор помню счастье этого момента. В зарплате, правда, потерял, всякое было — и бедствовал, и голодный ходил, но не отступал. Это моя профессия. Семья понимала и терпела.
А он искал себя. Загорелся цветной фотографией, сквозь тотальный дефицит тех времен добывал все, что необходимо — фотобумагу, цветофильтры... Менялись фотоаппараты — десятка полтора разных побывало в его руках, прибавлялось знаний, умения видеть мир, чувствовать камеру и ее собственное отношение к людям. Приходило мастерство...
Да, всякий фотограф — летописец. Но не секрет, что одно событие будет выглядеть по-разному в подаче каждого репортера. Это уж, как известно, кто видит лужу, а кто — отражающиеся в ней звезды. Анатолий Бобруйко сохранил умение видеть звезды. Его летопись добрая, внушающая надежду. Детские улыбки, хорошие лица, красивая природа... Кстати, природу в качестве «модели» он предпочитает людям. Не потому, что не любит людей:
— Природа вдохновляет. Все спрашивают: где ты находишь у нас такие красивые пейзажи? Ищу... И по Орловым брожу, и по Исаково.
Кто ищет, тот всегда найдет: и красивый пейзаж, и светлое лицо, и прекрасное мгновение, которое непременно надо остановить. Да, профессия фоторепортера заключается в том, чтобы успеть остановить такие мгновения. Частенько это требует немалых жертв, которые воспринимаются как должное: дескать, на то ты и фотограф.. А «на то» — это на что? Какие резоны у фотографа работать без выходных-проходных, терпеть холод, жару и усталость, долгие часы быть начеку, чтобы не пропустить момент — ведь событие не задержится, чтоб попозировать тебе, посылая в объектив улыбки... Ради чего все это? А ради жизни. Ради ее красоты и быстротечности, ради неповторимости каждой секунды, ради нас с вами — чтобы мы все-таки получили возможность задержать, повторить, прожить заново...
По материалам газеты « ОГНИ»